Кремлевские политологи ищут для кампании Владимира Путина "образ будущего" России. Пишут, дело идет трудно, пока не нашли. Сам президент, видимо в поисках этого образа, решил встретиться со школьниками.

Но, после обещаний Рамзана Кадырова применять ядерное оружие и «поставить раком весь мир» и заявлений российской марионетки Захарченко о создании из т.н. «ЛНР»и «ДНР» - «Малороссии», вырисовывается образ России, окруженной врагами и воюющей в Украине. Похоже, градус конфронтации повышается к выборам. Все это отзывается и на внутренней обстановке: в процессе подготовки к сентябрьским региональным выборам власти с помощью «муниципального фильтра» блокируют регистрацию оппозиционных кандидатов в губернаторы Свердловской (Евгений Ройзман), Ярославской области (Олег Виноградов), а в Карелии представители "Яблока" после нескольких уголовных дел вышли из борьбы…

О будущем России беседуем с политологом Александром Кыневым, социологом Георгием Сатаровым, экономистом Владиславом Иноземцевым, политологом Дмитрием Орловым.

Ведет передачу Михаил Соколов.

Михаил Соколов: Кремлевские политологи ищут для кампании 2018 года для Владимира Путина образ будущего России. Дело идет трудно, но после обещаний Кадырова «поставить раком весь мир» и заявлений вождя так называемой ДНР о создании «Малороссии» вырисовывается образ будущего России, окруженной врагами и воюющей в Украине. Похоже градус конфронтации повышается уже к осенним выборам, чтобы выйти на максимум в 2018 году. Чего же ждать от Кремля? Это обсудят политологи Александр Кынев, Дмитрий Орлов, социолог Георгий Сатаров, экономист и футуролог Владислав Иноземцев. Надеюсь, к нам присоединится украинский публицист Юрий Бутусов. Давайте начнем разговор с такой политологии или политтехнологии. Вот этот поиск образа будущего, что это такое, на ваш взгляд? Это должна быть какая-то позитивная картина, которую должны предъявить российским гражданам вот эти самые люди, которые выполняют спецзаказ Кремля?

Александр Кынев: Скорее речь идет о некоей концепции предстоящей программы, некоей стержневой идеи, через которую она должна пройти. На самом деле вы упомянули заявление Рамзана Кадырова, господина Захарченко сегодня — это как раз признак того, что идет борьба за содержание следующего президентского срока, исход этой борьбы не предопределен. Сценарий осажденной крепости, военной мобилизации — это один из сценариев, к нему пытаются подталкивать с разных сторон.

Периодически происходит вброс то какого-нибудь соцопроса, который трактуется, что, дескать, россияне хотят сильной руки, хотя на самом деле совершенно непонятно, чего они хотят, по этим цифрам. То происходят подобные провокационные заявления. То происходят попытки очевидных силовых провокаций в расчете оправдать очередное закручивание гаек. То есть это все совершенно очевидно связано с выборами 2018 года. При этом, конечно, на мой взгляд, сценарий такого осажденного лагеря не является базовым, все-таки базовый сценарий — это инерционный, то, что наблюдаем сейчас. Это некая такая немножко заторможенная, полуспящая партийно-политическая система, где партии вроде есть, а вроде их и нет, где выборы вроде есть, а вроде их и нет.

И на самом деле, если мы посмотрим на кампанию этого года, она идет предельно инерционно. Все эти запреты, которые были выстроены много лет, они никуда не делись. Если одним словом объяснять, что происходит сейчас, когда выстраивали систему тотальных запретов, муниципальный фильтр, регистрация кандидатов по подписям, которую ввели в 2014 году, нас всегда успокаивали, что вы не переживайте, конечно, это все ужасно плохо, это все несправедливые вещи, мы все понимаем, но мы все решим в ручном режиме. Те люди, которые обещали все это решить в ручном режиме, уже на других позициях. На сегодняшний день мы столкнулись с этим нагромождением запретов в дистиллированном виде, когда запреты есть, а компенсации в ручном режиме уже нет. Если говорить про кампанию этого года, мы просто наблюдаем, как на полную катушку используется все то, что было раньше, ничего не поменялось, никаких существенных изменений законов в этом году не было. Просто-напросто отказали механизмы компенсации какие бы то ни было, мы наблюдаем ровно то, что система способна породить на этих выборах.

Михаил Соколов: Георгий Александрович, я помню, когда вы были в Кремле, работали для Бориса Ельцина, там тоже был поиск национальной идеи России. Поискали, поискали и успокоились. Такое впечатление, что те люди, которые ныне работают на Кремль, они идут по вашим следам, но как бы в другую сторону развернулись. То, что вы хотели на Запад привести, к цивилизованному государству современному, они идут к консерватизму, агрессии и так далее.

Георгий Сатаров: Две проблемы. Первая: вы следуете таким тривиальным, довольно укоренившимся журналистским мифам о том, что мы в Кремле писали национальную идею. Это не соответствует действительности. При желании в архивах Кремля можно найти нашу первую записку по этому поводу Борису Николаевичу о том, что ни в коем случае национальная идея не может рождаться в бюрократических кабинетах. Это несущественно. Во-вторых, то, что мы делали более-менее относящиеся к жизни людей, не было связано с каким-то подробным образом будущего. Даже когда была довольно серьезная кампания 1996 года президентская, там писали и говорили об очень конкретных вещах, действительно актуальных на тот момент для людей — это и война в Чечне, и выплата зарплат, и так далее.

Вообще, я считаю, конструирование образа будущего делом довольно бессмысленным. Это показал весь опыт ХХ века, да и нынешнего тоже. Единственное, чем мы можем управлять более или менее — это нашим способом движения в будущее. Этот способ в том числе определяет, попадаем мы в будущее вообще или нет. В данном случае, на мой взгляд, это проблематично при том способе, который избран сейчас. А уж в какое будущее мы попадем, если мы более-менее нормально туда движемся, через 5, 10, 20 лет — это абсолютно непредсказуемо.

Михаил Соколов: Григорий Явлинский сегодня давал пресс-конференцию, он высказался о том, что может и что не может в будущем предложить Владимир Путин.

Григорий Явлинский: У меня есть образ будущего, а у действующего президента нет и не будет. Просто потому, что его политическое будущее — это тупик, а у тупика какой образ будущего, тупик — он и есть тупик. Он ведет страну по пути, которого нет.

Михаил Соколов: Я обращусь к Дмитрию Орлову, политологу, Агентство политических и экономических коммуникаций: как вы оцениваете, есть у Владимира Путина образ будущего, и что ему могут приготовить ваши коллеги?

Дмитрий Орлов: Я, безусловно, полагаю, что образ будущего можно найти, не скажу, что сконструировать, но найти. На мой взгляд, нужны два концепта. Первый концепт — это будущее с Путиным. Важно показать, что та политическая система и та кадровая политика, которые будут вырабатываться в ближайшие годы, они будут проходить под патронатом президента, в логике Дэн Сяопина или в какой-то другой логике, я имею в виду за горизонтом 2024 года. Важно дать понять элите и населению, что будущее, политическое будущее, вообще будущее страны — это будущее с Путиным.

Второй концепт, собственно, в чем это будущее заключается, что доминирует — идея развития, идея справедливости, путь России к справедливости, идея какого-то энергичного скачка, рывка, прорыва, идея осажденной крепости. Масса может быть вариантов, выбор достаточно широк, здесь важно определить, что будет основным концептом, который важен. В принципе запрос есть и на развитие, и на справедливость, и на укрепление суверенных начал. Я не думаю, что эти концепты, о которых я говорю, что они должны носить характер национальной идеи или квази-национальной идеи — это концепты для избирательной кампании, которая предстоит в следующем году. Найти ти концепты политически, технологически вполне возможно. Я не разделяю точки зрения, в соответствии с которой можно провести исключительно технологическую кампанию без содержательного стержня, без содержательных посланий, послания должны быть. Безусловно, в значительной степени они должны быть связаны с образом будущего.

Михаил Соколов: А вы за что, Дмитрий?

Дмитрий Орлов: Точно не за осажденную крепость. Мне логика и послание развития нравится, туда можно инкорпорировать много идей, и путь России к справедливости, и путь России к свободе, прорыв, много идей можно заложить в будущее. Конечно, и новые управленцы, и вообще новое поколение, которое должно прийти в российскую политику на новом сроке Владимира Путин, эта тема, безусловно, должна звучать.

Михаил Соколов: Давайте мы живой пример приведем. Сегодня господин Евгений Ройзман, мэр Екатеринбурга, сообщил о том, что он вынужден сняться с выборов губернатора — это о новом поколении политиков, поскольку он не может преодолеть муниципальный фильтр, все заблокировано с помощью административного ресурса, подписи эти не собрать, вообще такая действительно жульническая технология. Мы попросили ответить его на то, как он видит образ будущего, а Ройзман в глазах многих человек перспективный, не только может быть на уровне губернатора. Вот конкретный вариант — политик предлагает свой взгляд на будущее.

Евгений Ройзман: Я столкнулся с 14-15-летними детьми, я вижу, что на этом уровне у нас вообще никакого отставания нет, то есть мы совершенно на равных и конкурентоспособны. У нас отставание с вузовского образования начинается. Для меня единственное создавать ситуацию для молодежи, создавать то, из-за чего они здесь останутся. Потому что мир открыт, границ нет никаких, задача сделать так, чтобы смогли найти себе люди применение на родине. То же самое касается всех сколько-нибудь продвинутых, молодых. Конечно, я считаю, полностью переформатировать бюджет, и основные деньги в первую очередь — это образование, просвещение, что тоже важно, здравоохранение. Только таким путем перенесение центра тяжести, снизить военную риторику, снизить военный бюджет, снизить милитаризацию общества, снизить конфронтацию, уйти отовсюду, вернуться в свою страну и все свое сердце, все свои возможности, весь свой ресурс вваливать в свою страну, заняться ее благоустройством, устройством и так далее.

Михаил Соколов: Александр, вот практический вариант, политик регионального уровня, очень известный на Урале, дает свой концепт. Такой бы концепт подошел бы Владимиру Путину?

Александр Кынев: Дело в том, что концепт должен идти от имиджа политика. Потому что, скажем так, можно говорить все, что угодно, но если это не связано с вашим образом исторически, то это не будет воспринято как искренность. Как правило, на выборах работает только то, что воспринимается людьми как правда. Нельзя придумать свойство, которого нет, нужно актуализировать те свойства, которые есть, подсветить их, выделить на общем фоне, но нельзя придумать. Мне кажется, что то, что говорил Ройзман — это одна из возможных тем кампании, но как тем, которые могут дополнять какой-то магистральный сценарий. Кстати, фамилия Ройзмана тоже называется как одного из возможных претендентов на 2018 год в разных сценариях. Мы знаем эти сценарии, они неоднократно обсуждались.

Михаил Соколов: Например?

Александр Кынев: Первый сценарий, о котором мы говорили, он не магистральный, но первый обсуждали — это сценарий милитаристский, осажденная крепость. Второй сценарий — это инерция, статус кво, то есть Путин и все старые привычные кандидаты, скучный, никого ни к чему не мотивирующий и в этом смысле безнадежный. Как раз с этим сценарием говорить о будущем предельно сложно, если все фигуры на выборах из 1990-х годов. Есть третий сценарий - Путин и молодежь, условно, когда Путин как национальный лидер конкурирует с некими молодыми кандидатами, тогда нужен какой-то молодой кандидат от КПРФ, может быть кто-то необычный от «Справедливой России», называется вариант женщина, Епифанова или кто-то еще, может быть Ройзман.

Михаил Соколов: Я даже не знаю Епифанову.

Александр Кынев: Это вице-спикер Государственной Думы из Архангельска, такая вполне симпатичная женщина, как раз с вполне социальной тематикой. Ройзман. Называются кандидаты депутатов Госдумы, кого-то из губернаторов. Есть список имен, он обсуждается на разных форумах, может быть до десятка имен в этом списке, может быть чуть больше. То есть этот сценарий более живой, там есть на кого посмотреть, какие-то новые фигуры. Но смысл в том, что они может быть хорошие...

Михаил Соколов: Но дедушка Путин лучше.

Александр Кынев: Да. Есть всякие гибриды. Я думаю, на практике будет гибрид скорее всего. Кстати, по практике того, что мы наблюдаем сейчас, вот эти заявления, я бы рассматривал сам факт того, что обсуждается этот сценарий осажденной крепости, какой-то новой милитаризации.

Михаил Соколов: Да просто войны с Украиной за «Малороссию».

Александр Кынев: Я думаю, этот сценарий может быть одним из элементов пугала для всех остальных. Типа, вот вам не нравится, а может быть хуже. И показывают, как может быть хуже.

Михаил Соколов: Показывают господина Захарченко, который обещает какую-то объединенную «Малороссию».

Александр Кынев: Мы привыкли, что у нас есть дежурные жупелы, которых раз в несколько лет вытаскивают из кармана и пугают ими демократическую общественность.

Михаил Соколов: Рамзана Кадырова вытаскивают из кармана, по-моему, каждые две недели или он сам выскакивает из Инстаграма.

Александр Кынев: Тут вопрос, кто кого вытаскивает. Дело в том, что мы же знаем, как создается информационная повестка. Некоторые события происходят, вопрос только в том, попадают они на первые полосы или нет. В этом смысле может произойти одиночное событие, но если о нем рассказывать с утра до вечера, будет такое ощущение, что это происходит на каждом углу. То есть когда мы говорим об информационной повестке, мы говорим именно о том, насколько в том медиа-пространстве, которое существует, какова иерархия того, что показывается и на что обращается внимание. Мне кажется, эта риторика, попытка попугать опять какой-то новой эскалацией — это может быть одним из вариантов ответа на те же протестные акции, на кампанию Алексея Навального и так далее, дескать, забудьте про Навального, давайте мы поговорим, что есть угроза. На этом фоне Путин — это умеренный, прагматичный, наш лидер, лучше все равно не будет, а будет только хуже.

Михаил Соколов: Будет хуже с Навальным?

Александр Кынев: В данном случае другие фигуры появляются на горизонте.

Михаил Соколов: Навальным тоже пугают — "экстремист Навальный".

Александр Кынев: Дискурс по поводу Навального — это вообще отдельное блюдо на этом политическом поле. Я думаю, это вообще некий феномен, о нем нужно говорить более детально и о том, как идет его кампания.

Михаил Соколов: Хорошо идет, мощно, незабываемо.

Александр Кынев: На общем фоне - да. Власть сама сделала все, чтобы уничтожить все основные политические силы, этот вакуум заполняет Алексей Навальный вполне успешно. Гораздо интереснее, как идет кампания по борьбе с Навальным, как его пытаются дискредитировать с разных сторон.

Михаил Соколов: Зеленкой полить.

Александр Кынев: Меняются фазы. Мы видим, что каждый месяц меняется очередная фаза.

Михаил Соколов: Куратор?

Александр Кынев: Я думаю, что это некое отсутствие уверенности в том, какой сценарий является работающим. То есть пробуют разные, смотрят, что что-то идет не то, отыграли, отбили, значит что-то не получилось. Возможно к каким-то сценариям возвращаются, смотрят - нет, время еще не пришло, возвращаются к другому и так далее. Они постоянно играют, то это попытка замалчивания, то это провокации, то это силовые акции, то снова по кругу идет. Я думаю, так и дальше будет, власть будет перебирать сценарии и смотреть, как Навальный на это реагирует. Получается с властью у Навального такой пинг-понг, они реагируют друг на друга, и кто ошибется первый.

Ссылка