Как известно, тренд на расширение публичной роли губернаторов, заданный еще в период пандемии, получил дальнейшее развитие в условиях СВО. Такое расширение функционала глав регионов в новых условиях коснулось, прежде всего, сферы безопасности.

Одним из поворотных моментов здесь стало заседание Совбеза РФ в октябре 2022 года, когда Владимир Путин заявил о необходимости «наделить дополнительными полномочиями руководителей всех российских регионов», в том числе, в связи с необходимостью «уделять внимание реализации мер, призванных обеспечить безопасность людей, охрану и антитеррористическую защищенность критически важных объектов».

После террористических атак 23 июня в Дагестане ряд СМИ задается вопросом, чья роль в рамках повестки безопасности в регионах может усилиться в большей степени — губернаторов или силовых структур. У этой темы много аспектов, но стоит обратить внимание на пару из них.

Так, заметный резонанс получили сообщения, что, по версии следствия, в недавних событиях в Дагестане приняли участие некоторые сыновья и племянник главы Сергокалинского района Магомеда Омарова, впоследствии покинувшего этот пост.

В итоге, это может стать поводом для более интенсивных проверок в отношении региональных и местных элит — как минимум, в субъектах РФ, где есть риск усиления активности групп радикальных исламистов.

В этой связи можно вспомнить, как в ходе совещания по вопросам обеспечения безопасности регионов СКФО в начале марта 2024 года тогдашний секретарь Совбеза РФ Николай Патрушев заявил, что западные державы, по его оценке, «наращивают усилия по инспирированию протестных и сепаратистских процессов на Северном Кавказе» .

С одной стороны, с точки зрения Центра, именно на губернаторов, де-факто, возлагается ответственность за выявление в среде местных элит наименее лояльных фигур и нейтрализации их влияния. С другой, когда речь идет об активности законспирированных радикальных групп, губернатор и региональный внутриполитический блок могут объективно не обладать достаточной информацией об этом.

То есть события в Дагестане вполне могут стать аргументом для активизации проверок силовыми структурами контактов представителей региональных и местных элит и их окружения с такими радикальными группами — причем, не только в СКФО, но, и, например, в ряде субъектов РФ из ЮФО и ПФО.

Не исключено, что проблема может быть рассмотрена Центром и в более широком контексте. Например, новая волна проверок может коснуться представителей местных элит из регионов, граничащих с Украиной — в связи с возможной активностью Киева по поиску агентов влияния в этой среде.

При таком сценарии могут создаваться ситуации, когда губернаторов скорее будут ставить перед фактом в случае выявления силовыми структурами «слабых звеньев» среди местных элит. А значит, пространство для маневра у глав регионов (возможно, за исключением «тяжеловесов») может сократиться, а у силовых структур и, возможно, полпредов, возрасти.

При этом, с учетом усиления внешнеполитических вызовов, Центр, в конце 2024-первой половине 2025 года может более жестко спрашивать с глав регионов, особенно геостратегических территорий (опять же, не только в СКФО), в случае протестных всплесков на местах. Вот и Н.Патрушев в марте говорил, в том числе, про угрозу «провоцирования роста протестной активности».

В этих условиях Кремль может жестче реагировать на недоработки региональных внутриполитических блоков в случае даже локальных всплесков протестной активности — особенно, если речь идет о национальных республиках или субъектах РФ, особо значимых с точки зрения безопасности (например, тех, где расположены важные объекты оборонной инфраструктуры или крупные транспортные узлы). Но одновременно может усилиться контроль Центра за работой региональных властей в этой сфере, в том числе, через тех же полпредов.